Далее он, обозревая ветхозаветную историю, отмечал, что с Ноем, Авраамом и его потомками, с Иовом, Моисеем «Бог беседовал не через письмена, а непосредственно, потому что находил их ум чистым». «Письмена» же явились результатом того, что «еврейский народ пал в самую глубину нечестия». Аналогичное явление он наблюдал и в новозаветные времена. «Апостолам, – замечал Иоанн Златоуст, – Бог не дал чего-либо писаного, а обещал вместо Писаний даровать благодать Духа». Преимущество благодатного пути для апостола Павла очевидно: «Вы, – пишет он, обращаясь к христианам Коринфа, – показываете собою, что вы – письмо Христово, через служение наше написанное не чернилами, но Духом Бога живого; не на скрижалях каменных, но на плотяных скрижалях сердца» (2 Кор. 3:3). «Нужда в наставлении письменном (т.е. в Священном Писании) в христианстве, – с прискорбием говорит святитель Иоанн, – это тоже результат уклонения от истинного учения и от чистоты жизни и нравственности». Аналогичное суждение имеется у Исаака Сирина (VII – VIII вв.), который признаёт необходимость Священного Писания только для тех, которые ещё не достигли духовного совершенства: «Пока человек не примет Утешителя (т.е. Святого Духа), потребны ему Божественные Писания для того, чтобы памятование доброго напечатлелось в мысли его и непрестанным чтением обновлялось в нём стремление к добру и охраняло душу его от тонкости греховных путей, потому что не приобрёл он ещё силы Духа, которая удаляет заблуждение… Но когда сила Духа низойдёт в действующую в человеке душевную силу, тогда вместо закона Писаний укореняются в сердце заповеди Духа, и тогда тайно учится он у Духа и не имеет нужды в пособии вещества чувственного». Таким образом, святоотеческая мысль ориентирует человека, стремящегося к постижению Божественной реальности, не на догматические вероопределения и даже не на Священное Писание, а на благодать Святого Духа, которая была бы для него «вместо книг». Вместе с тем она предупреждает, что человек, чуждый благодати и оставшийся наедине с Писанием, а не в живом единстве с Христом, неизбежно подвергается заблуждениям, от которых Священное Писание, хотя оно и является Божественным Откровением, не может удержать. Иначе говоря, человек, лишённый озарения Святым Духом, ставит собственное мнение превыше всего, что, впрочем, свойственно и тем, кто выступает от имени церкви, от имени Священного писания. «Священное Писание, – замечает по этому поводу Викентий Леринский (ум. до 450 г.), – не все понимают в одном и том же смысле, но один толкует его изречения так, другой – иначе; так что почти сколько людей, столько же, по-видимому, можно извлечь из него и смыслов». Преподобный Викентий не имеет в виду многообразие экзегетической традиции, нашедшей отражение в соборном опыте церкви; в людях, о которых он говорит, он видит тех, которые не руководствуются этим опытом, а изобретают свои пути постижения Писания.