Теологическая истина о тварности мира оказывается столь же неподтверждаемой, всего лишь возможной, если подходить к ней с точки зрения разумного обоснования, но, поскольку тварность мира есть содержание божественного Откровения, она принадлежит к разряду не гносеологических, а онтологических истин, т.е. становится истиной самого бытия, открываемой Богом, Который не может открыть нечто ложное как истинное. Поэтому окончательный вывод Боэция звучит так: «Кто не верит в это (т.е. в тварность мира и прочие богооткровенные истины), – еретик, а тот, кто пытается постигнуть разумом, – безумец». Весь трактат Боэция посвящён тому, чтобы доказать, что «вера не есть знание», веровать требуется в непознаваемое, а познавать необходимо подвластное разуму. Однако здесь выявляется проблема, по-видимому, очевидная для Боэция, но не решённая до конца ни им, ни кем-либо из средневековых мыслителей: как отличать вещи, доступные разуму, от вещей, разуму недоступных, и где должна пролегать разделительная линия между философией и теологией? Боэций действительно учил тому, что нечто может быть истинным согласно философии и ложным согласно вере, однако не выводил из этого, как это сделали его обвинители (в преамбуле документа осуждения 1277 г.), теорию существования «двух противоположных истин». Истины философии и теологии, согласно Боэцию, – истины разного рода и потому вообще не могут быть противоположными, как не могут и вступать в противоречие. Любое противоречие между ними есть лишь признак неправильного разграничения областей философского поиска и богословской веры. Многие современные исследователи видят действительное значение аверроистских споров XIII в. в желании ряда средневековых философов утвердить независимость философии от теологии, сводя к этому стремлению теорию двойственной истины как первую и наиболее яркую форму его реализации. Серьёзным свидетельством в пользу такого подхода служит один из пунктов осуждения 1277 г., почти буквально повторяющий слова Боэция из трактата «О вечности мира»: «Занимающийся физикой философ должен безусловно отрицать новизну мира, поскольку он основывается на естественных причинах и естественных доводах. А верующий может отрицать вечность мира, поскольку он основывается на сверхъестественных причинах». Содержание этого пункта соответствует предложенному Боэцием решению проблемы вечности мира, которое являлось ортодоксальным для средневековой католической теологии. Однако в форме высказывания есть ряд важных нюансов: если верующий всего лишь «может» отрицать вечность мира, то философ «должен» отрицать его тварность. Сам Боэций не говорил о «безусловности» подобного отрицания, приводя в качестве основания необходимости отрицания тот факт, что «физик соглашается только с тем, что, как он видит, возможно, в силу естественных причин». Однако слова Боэция могут быть поняты и в том смысле, что человек «может» верить (но может и не верить), но «должен» признавать необходимость научной истины, которая обеспечивается «непогрешимым» разумом. Именно в признании этого положения и состояла опасность для христианской веры, которую пытались предотвратить составители осуждения 1277 г., воспользовавшись выражением «двойственная истина».