Впрочем, сам автор и не намерен был выдавать свою повесть за нечто оригинальное по замыслу. В том месте, где муж Полиньки Сакс, узнав, что его молодая жена полюбила другого, не считает себя в праве осудить её и лишить возможности уйти к любимому человеку, Сакс прямо говорит: «Пламенные юноши почтут меня новым Жаком». Позднейшие беллетристические произведения А.В. Дружинина критики признают неудачными, скучными и многословными. То же многословие вредит ему и как автору статей об английской литературе. Начинаются они обыкновенно живо и занимательно, со свойственным Дружинину изяществом стиля, но затем автор видимо устаёт и, вместо одушевлённой передачи излагаемых им книг, даёт лишь вялый пересказ (особенно неудачным считается длинный ряд статей о Джонсоне и Босвеле). Близкое знакомство с английской литературой сделало А.В. Дружинина крайним англоманом. Для него почти нет другого мерила для оценки европейских литературных явлений, как приём, который он встретил в Англии, и притом исключительно в Англии торийской. Для современного читателя А.В. Дружинин более всего интересен как критик, впрочем, отнюдь не в легковесных «Письмах иногороднего подписчика», а в больших критических статьях, составляющих седьмой том собрания его сочинений. А.В. Дружинин почитается как самый замечательный из русских защитников «чистого искусства» и как самый видный из врагов «дидактики» (термин, которым он обозначал тенденцию в искусстве). В своей нелюбви к «дидактикам» он доходит до утверждения, что они «не выставили ни одного великого имени», а между тем к их числу он относит Генриха Гейне (1797–1856 гг.), Жорж Санд и Виктора Гюго (1802–1885 гг.). Из русских писателей он всех ему симпатичных всевозможными софизмами зачислял в ряды представителей чистого искусства, оказываясь при этом мало проницательным диагностом и ещё менее удачным пророком. Так, например, в 1856 г. (т.е. накануне наибольшего расцвета «дидактизма») Дружинин с торжеством провозглашал, что чистое искусство окончательно победило искусство конца 1840 гг., с его стремлениями к общественному реформаторству. В И.С. Тургеневе, творчество которого, тотчас же после появления статей о нём А.В. Дружинина, всецело направилось на отражение различных «моментов» русского общественного настроения, Дружинин видел исключительно «поэта» и утверждал, что критика ему «навязывает» цели и стремления, совершенно чуждые его художественной природе. Будучи в теоретических воззрениях своих крайним защитником «чистого» искусства, А.В. Дружинин, однако, совсем не требовал от него одних только «звуков чистых и молитв». Для него никакая действительность не была «грязной». Целому ряду писателей (Писемскому, Островскому и даже Щедрину) он вменял в высокую заслугу «знание дела» (т.е. изображаемого ими быта) и, совершенно сходясь со своим литературным антиподом (Добролюбовым), выше всего ценил в произведении «правду». Его вражда к «дидактизму» на том и основывалась, что этим стесняется свобода творчества. Критические статьи Дружинина написаны очень тонко и изящно, с тем истинным джентльменством, которое даже среди его противников создало ему кличку «честного рыцаря». Но ему недоставало главного качества, улавливающего сердца русского читателя: в нём совсем не было энтузиазма, способности поднимать читателя на высоту. Вот почему он так скоро попал в разряд «забытых талантов».