В речи на освящении храма Дмитриевский подробно рассказал о настенных росписях, созданных по образцу древних фресок Ферапонтова монастыря. Ничто в храме не было случайным: расположение изображений святых говорило о преемственности византийских церковных традиций, об истории России и Русской церкви. Оклад главной святыни церкви (иконы Божьей Матери «Скоропослушница») был выполнен по образцу ризы иконы Владимирской Божьей Матери из Успенского собора Московского Кремля. Предметом особой гордости был четырёхярусный иконостас. По словам Дмитриевского, в нём было только четыре иконы нового письма; все остальные, XV – начала XVII в., были собраны в русской провинции Ширинским-Шихматовым, вице-председателем ИППО, специально для храма (Ширинский-Шихматов собирал древние иконы и для храма в г. Бари, однако эта коллекция не была отправлена, впоследствии её передали в Московскую синодальную ризницу; дальнейшая судьба икон неизвестна). Богослужебная утварь также была старинной, найденной в отдаленных церквах России. За труды по воссозданию храма и другие заслуги перед ИППО Дмитриевский был удостоен звания почётного члена общества. Вскоре после освящения храма Цытович сложил с себя звание председателя попечительства и обе должности (старосты и председателя) были возложены на Дмитриевского. По сравнению с мягким и не всегда вникавшим в финансовые дела храма Цытовичем Дмитриевский показался некоторым членам причта слишком строгим и взыскательным. Во избежание трений по совету Ширинского-Шихматова он передал функции председателя Н.Ч. Зайончковскому, сохранив за собой должность церковного старосты. Усилению нестроений в храме в немалой степени способствовали бурные события 1917 г. 5 марта обер-прокурор Синода В.Н. Львов получил донос на Дмитриевского в связи с произнесением им «чёрной» проповеди, в которой он якобы призывал к низложению правительства. В ходе расследования выяснилось, что Дмитриевский перечислял заслуги сверженной династии, с горечью высказывался о попрании народом российского герба, сетовал на слишком большую свободу, которая предоставлена солдатам и молодёжи, а также осуждал расправу над полицейскими чинами, выполнявшими долг присяги. Проповедь была основана на словах Спасителя «Отче, отпусти им, не ведят бо, что творят» и произнесена в Неделю Крестопоклонную. После её окончания к Дмитриевскому подошёл военный и приказал больше таких проповедей не произносить. Около храма собралась толпа, Дмитриевского хотели арестовать. Объяснения настоятеля храма о. Неофита подействовали на народ успокоительно, и ареста удалось избежать. В объяснительной записке Дмитриевский точно передал содержание проповеди. Избранный вскоре после этого на Петроградскую кафедру митрополит Вениамин (Казанский) 29 мая отправил в Синод отчёт о расследовании дела епархиальным начальством. В документе говорилось, что было решено просить Дмитриевского в проповедях не касаться политических вопросов. После того как весной 1918 г., во время проводов настоятеля храма о. Неофита на Валаам, Дмитриевский произнёс речь, приходский религиозно-просветительский союз потребовал, чтобы он больше проповедей не произносил (чем было вызвано такое требование, сведений не сохранилось). Дмитриевский подчинился требованию, подчеркнув, что подготовка проповедей занимала у него много времени.