За «Зойкиной квартирой» последовал направленный против цензуры драматический памфлет «Багровый остров» (1927 г.), сюжет которого с восстанием туземцев и «мировой революцией» в финале обнажённо пародиен. Пьесу поставил Александр Яковлевич Таиров (1885–1950 гг.) на сцене Камерного театра, но она продержалась совсем недолго. Булгаковский памфлет воспроизводил типичные и характерные ситуации: пьеса о восстании туземцев репетируется режиссёром-приспособленцем, с готовностью переделывающим финал в угоду всесильному Савве Лукичу (которого в спектакле делали похожим на известного цензора В. Блюма). Казалось бы, удача сопутствовала М.А. Булгакову: на спектакль «Дни Турбиных» во МХАТе невозможно было попасть, «Зойкина квартира» кормила коллектив театра им. Евгения Багратионовича Вахтангова (1883–1922 гг.), и лишь по этой причине цензура была вынуждена её терпеть; о смелости «Багрового острова» восхищённо писала даже зарубежная печать. В театральном сезоне 1927/1928 гг. Булгаков – самый модный и преуспевающий драматург. Но время Булгакова-драматурга обрывается столь же резко, как и прозаика. Его следующая пьеса «Бег» (1928 г.) на сцену уже не вышла. Если «Зойкина квартира» рассказывала о тех, кто остался в России, то «Бег» – о судьбах тех, кто её покинул. У белого генерала Хлудова был реальный прототип – генерал Яков Александрович Слащов (1885–1929 гг.), который во имя высокой цели (спасения России) пошёл на казни в тылу и оттого потерял рассудок. Все персонажи очерчены драматургом с психологической глубиной: лихой генерал Чарнота, с одинаковой готовностью бросающийся в атаку и на фронте, и за карточным столом; мягкий и лиричный, как Пьеро, университетский приват-доцент Голубков, спасающий любимую женщину Серафиму, бывшую жену бывшего министра. Верный заветам классической русской литературы XIX в., М.А. Булгаков не делает своих персонажей карикатурными, несмотря на то, что они совсем не рисовались людьми идеальными, вызывали жалость и сочувствие, хотя среди них было немало недавних белогвардейцев. Писатель-пророк хотел быть выше всех политических и нравственных оценок своего времени, хотел опередить время, чтобы взглянуть на своих героев с точки зрения будущего и с высоты этого будущего примирить непримиримые стороны. И в то же время он хотел общественного признания здесь и сейчас, чтобы именно это признание подтвердило его правоту. Но общественное признание всегда формируется «наверху», а там взгляды писателя разделялись редко. В частности, товарищ Сталин советовал закончить пьесу возвращением героев на родину, чтобы «принять участие в построении социализма в СССР». Четырежды рассматривался вопрос о постановке «Бега» на заседаниях Политбюро, в результате второго появления белого офицерства на сцене власти не допустили. Так как писатель к советам вождя не прислушался, пьеса впервые была поставлена только в 1957 г. и не на столичных подмостках, а в Сталинграде. В 1929 г. году со сцены были сняты все его пьесы, и М.А. Булгаков в отчаянии 28 марта 1930 г. направил письмо правительству, в котором говорил о «глубоком скептицизме в отношении революционного процесса», происходящего в отсталой России, и признавал, что «попыток сочинить коммунистическую пьесу даже не производил». В конце письма была просьба: или отпустить за границу, или дать работу, иначе «нищета, улица и гибель». Такое отчаяние объясняется ещё и тем, что Михаил Афанасьевич пристрастился к морфию, когда был ещё сельским врачом; поэтому его отчаяние – это отчаяние наркомана, для которого невозможность приобрести «дурь» страшнее голодной смерти. Не случайно, Елена Сергеевна Шиловская неоднократно жаловалась, что была вынуждена продавать всё, лишь бы избавить мужа от «ломки». Достаток мог прийти только после признания властью социальной значимости его творений, а этого не происходило. Поэтому отношение художника и власти начинает всё больше волновать М.А. Булгакова. Его новая пьеса называлась «Кабала святош» (1929 г.), в центре сюжета которой взаимоотношения французского комедиографа Мольера (1622–1673 гг.) и его неверного покровителя – короля Людовика XIV (1643–1715 гг.), т.е. власти и художника. Король, высоко ценящий искусство Мольера, тем не менее, лишает драматурга покровительства, потому что тот осмелился в комедии «Тартюф» высмеять членов религиозной организации «Общество святых даров».