Так, в поздней неканонической книге Премудрости Соломона «Слово Господа», сохраняя за собой два указанных выше смысла (творческой силы Божьей и посредствующего начала между Богом и Израилем), уже определённо ипостазировано и предстаёт в виде некоей личности, Ангела, посылаемого на землю от Бога: «...Когда всё окружало тихое безмолвие, и ночь в своём течении достигла середины, сошло с небес от царственных престолов на средину погибельной земли всемогущее слово Твоё, как грозный воин» (Прем. 18:14–15). Персонифицированное «Слово» поздних книг Ветхого Завета очень созвучно с другим понятием, также часто персонифицированным в этих книгах. Речь идёт о «Премудрости» (иногда употребляется во мн. ч.), которая также выступает здесь в роли некоторой предстоящей Богу личности: «Она есть дух разумный, святой, единородный…, человеколюбивый..., всевидящий и проникающий всё, умные, чистые и тончайшие духи... Она есть дыхание силы Божьей и чистое излияние славы Вседержителя... Она есть отблеск вечного света; Она есть художница всего» (Прем. 7:21–26). Премудрость «вышла из уст Всевышнего» (Сир. 24:3) и осуществляет дела Божественного Промысла и домостроительства: хранит праотца Адама, спасает от потопа Ноя, избирает и призывает Авраама, выводит Лота из Содома, а евреев – из Египта, творит чудеса и знамения рукой Моисея и т.д. (Прем. 10:1–21). Говоря о своём предвечном бытии, «Премудрость» усвояет себе Божественное достоинство: «Господь имел  меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони; от века я помазана, от начала, прежде бытия земли» (Притч. 8:22–23). «Премудрость» поздних книг Ветхого Завета имеет много сходных черт с новозаветным Логосом – Сыном Божьим. Об этом свидетельствуют и святоотеческие писания, а также литургическая практика православной церкви, где ветхозаветные паримии, повествующие о делах «Премудрости», читаются как прообраз воплощения Бога Слова. Ещё одно встречающееся в книгах Ветхого Завета действующее лицо, имеющее мессианское значение и прообразующее новозаветный Логос, Который в христианском богословии, с одной стороны, имеет Божественную природу, а с другой – отличен от Бога Отца – «Ангел Господень». Подобная, необъяснимая вне контекста христианского учения о Святой Троице двойственность очень характерна и для посредствующего между Богом и людьми ветхозаветного Ангела Господня: иногда он отождествляется с Самим Яхве (Суд. 6:12–14; Быт. 16:7–13), и это свидетельствует о Божестве Ангела, о его равенстве и тождестве с Богом, иногда же он явно  отличен от Яхве (Быт. 16:11; 2 Цар. 24:16). Это говорит о том, что, несмотря на своё равенство с Богом, Ангел Господень есть некая самостоятельная, не тождественная Ему личность. Образы новозаветного Логоса – Сына Божьего есть и в позднеиудейской религиозной литературе: в таргумах и мидрашах. Один из этих образов – «Мемра», или «Слово». В таргумах она упоминается очень часто и выступает в качестве некоторого посредника между Богом и людьми, между Яхве и Израилем. Мемра объединяет в себе свойства всех других ветхозаветных прообразов евангельского Логоса: «Слова Господня», «Премудрости» и «Ангела Господня». Она есть и сила Божья, которая творит мир, промышляет о нём и управляет им; она же осуществляет личное откровение Яхве Своему народу – Израилю, который для неё является предметом особой любви, промысла и попечения. Как и «Премудрость», она помогает Адаму, Еноху, Ною и другим патриархам, заключает завет с Авраамом, даёт закон Моисею и вообще является главным действующим лицом во всех ветхозаветных событиях Божественного домостроительства. Древнегреческая философия в своих поисках истины шла совершенно другим, отличным от ветхозаветного Израиля путём. Если способ приближения Израиля к Богу – это принятие откровения, т.е. путь Самого Бога «сверху вниз», то путь философов, напротив, есть путь человека, идущего «снизу вверх». Это – путь человеческого разума, пытающегося собственными силами возвыситься до познания абсолютной первопричины бытия. Идя этим путем умозрения, грекам удалось подняться очень высоко. Это видно из того, что центральное понятие греческой философии (Логос) по своему содержанию и смыслу оказалось достаточно близким к Логосу христианского откровения.