Диалог двух людей есть для Бубера радикальный опыт инаковости «Другого», признание этого «Другого» «своим иным», узнавание его. «Другой» из чуждого, «постороннего», «не-Я», становится «Ты». Бубер стремился понять и зафиксировать моменты, касающиеся установления единства между участниками встречи, которые преодолевают разделяющую их дистанцию и выходят на уровень разговорного общения. «Истинным признаком межчеловеческого сосуществования» Бубер считал речь, которая, по его мнению, является основой человеческого бытия. Обращение человека к человеку, в отличие от зова в животном мире, «опирается на установление и признание иноковости другого человека». Только благодаря данному признанию оказываются возможными обращение и разговор, «присутствие в общении». В собственном имени существительном Бубер видит «наивысшую словесную форму», содержащую сообщения «отдалённому» субъекту о том, что «в данной ситуации необходимо его, именно его, присутствие». Эти формы являются ещё сигналами, но, одновременно, уже словами. Человек трансцендирует собственное фонетическое звукообразование, делает его самостоятельным. При переходе с фонетического уровня на уровень смысловой звуки перестают быть акустическими объектами и становятся информативными для собеседника, более того, приобретают нормативно-этический аспект. Это означает, что «в языке слов» обращение в некоторой степени упраздняется, нейтрализуется, чтобы «непрерывно вновь возобновлять собственную жизнеспособность – не в дискуссиях, происходящих ради самого процесса дискуссии и злоупотребляющих возможностями речи, а в истинном разговоре». Понятие истинного разговора Бубер связывает не только с выбором и применением лингвистических средств: «Истинный разговор, т.е. каждая аутентичная реализация отношения между людьми, означает соглашение иноковостей». Межличностное общение предполагает выход в социум. В своих социальных воззрениях Бубер в значительной степени опирался на хасидизм, истолкованием которого занимался на протяжении всей жизни. Согласно хасидизму, все в божественном творении в мире, одушевленное и неодушевленное, взаимно соотносится посредством всеобщей связи со священным, с Богом. Следовательно, весь круг человеческого бытия имеет потенциал для искупительной деятельности, но особенно важно в этом отношении, с точки зрения Бубера, общение человека с другими людьми: человеческая личность имеет абсолютную ценность, поскольку в каждом человеке тлеет искра божественного огня, божественная благодать. Каждый человек отвечает перед Богом за другого человека, за своего ближнего. В совместной жизни хасидской общины Бубер увидел образец такой общности людей, которая реально проявлялась, по его мнению, как беседа между «Я» и «Ты». Аутентичный социализм представлялся ему динамическим процессом становления общности людей, основанной на органических связях между индивидом и глубинными уровнями человеческого существования. Оценивая теорию общения Бубера в целом, исследователи констатируют наличие в ней гиперболизированного представления о духовном мире личности, сведения практической деятельности к уровню «Я – Это». В основание его подхода положено убеждение о коммуникации как явлении, порождающем истинную сущность человека, интегрирующего его в аутентичное бытие, которое философ не связывает ни с индивидуализмом, ни с коллективизмом. Попытка синтеза индивидуализации и социализации побудила Бубера отказаться как от индивидуального сознания «Я» (а значит, от внутреннего диалога, от ауто-коммуникации), так и от коллективного самосознания. Следовательно, проблема формирования индивидуального сознания была заменена философом проблемой уникальности субъекта общения. К учению Бубера о диалоге близки концепции иудаистского теолога Франца Розенцвейга и протестантского теолога, представителя немецко-американской религиозной философии Ойгена Морица Фридриха Розенштока-Хюси (1888–1973 гг.), в которых место трансцендентального субъекта также занимает Бог.