АНДРЕЙ БЕЛЫЙ, Бугаёв Борис Николаевич - Страница 10

Два года, проведённых в Германии, прошли для него под знаком глубокого внутреннего кризиса, вызванного разрывом с А.А. Тургеневой и определённой девальвацией антропософских воззрений. В.Ф. Ходасевич считал, что значение антропософского движения и личности Р. Штайнера Андрей Белый явно преувеличивал, он ехал за границу, чтобы найти поддержку у братьев антропософов и их вождя, но оказалось, что до России им дела нет. Переживания той поры отразились в книге стихов «После разлуки: Берлинский песенник» (Петроград; Берлин, 1922 г.), в которой Андрей Белый, выявляя мелодическую основу поэтического текста, провозгласил «школу мелодизма». Он утверждал, что каждый поэт призван быть композитором, а стихи следует исполнять в сопровождении различных музыкальных инструментов. Стихи в этом сборнике имели пояснения: для скрипки, для валторны, для виолончели и т.д. Мелодизм стал отправной точкой в работе Андрея Белого над книгой «Зовы времен» (1931 г.), которая в большей части состоит из существенно переработанных стихотворений 1900 гг. В декабре 1921 г. Андрей Белый организовал в Берлине при издательстве «Геликон» журнал «Эпопея»; значительную часть объёма четырёх номеров «Эпопеи» (1922–1923 гг.) заняли его «Воспоминания о Блоке» (впоследствии Андрей Белый переработал их и использовал в книге «Начало века»). В Берлине он колебался между убеждёнными противниками большевистской власти, с одной стороны, и сменовеховцами и просоветскими кругами, с другой. В статьях «Культура в современной России», «О Духе России и «духе» в России», констатируя гибель жизненных устоев, деморализацию, распад быта в советской России, Андрей Белый всё же выражал надежду на воскрешающую силу неистребимого духовного творчества. Решение возвратиться на родину, вызванное острым чувством недовольства берлинской жизнью, было ускорено под воздействием общения с Клавдией Николаевной Васильевой (впоследствии – его жена), председательницей Московского антропософского общества. В конце октября 1923 г. Андрей Белый возвратился в Москву. Свои удручающие берлинские впечатления он отобразил в очерке-памфлете «Одна из обителей царства теней» (Л., 1924 г.), который завершается гимном родному Арбату и вновь обретённой Москве. Однако общественная ситуация середины 1920 гг. в Советской России не благоприятствовала полноправному вхождению Андрея Белого в литературный процесс. На отношении к нему в официальной печати сказывалась хлёсткая, резко негативная оценка, данная его творчеству Львом Давидовичем Троцким в книге «Литература и революция» (1923 г.), где Андрей Белый охарактеризован как покойник, который ни в каком духе не воскреснет. Через несколько лет другой большевистский идеолог, Андрей Александрович Жданов, назвал Андрея Белого в ряду представителей реакционного мракобесия, в первом издании Большой советской энциклопедии его поэзия заклеймена за идеализм, религиозный мистицизм и мистические пророчества. Андрей Белый оказался в фактической изоляции, постоянно чувствовал себя внутренним эмигрантом. Весной 1925 г. он поселился в подмосковном посёлке Кучино, где жил до весны 1931 г., бывая в Москве лишь изредка. Заметным событием в этот период его жизни стала постановка во МХАТе в ноябре 1925 г. пьесы «Петербург», написанной на сюжет одноимённого романа. В.Ф. Ходасевич считал: «Закону несовпадения метра и ритма должно быть в поэтике присвоено имя Андрея Белого». Два крупных творческих замысла Андрея Белого, над осуществлением которых он трудился в 1920 гг., не предназначались для печати в СССР: философский труд «История становления самосознающей души» (не закончен, опубликованы фрагменты) и «Воспоминания о Штейнере» (1929 г.; опубликован Ф. Козликом, 1982 г.).

 



 
PR-CY.ru