В стоицизме происходит переосмысление аскетизма, связанное с выдвижением на первый план интеллектуально-нравственных сторон. Образ жизни, основанный на воздержании, провозглашается здесь средством стяжания мудрости и добродетелей. Цель практики обуздания страстей стоики видели в соблюдении меры, положенной верным разумом, в ограничении всех противоречащих этому разуму достижений души. На этом основании сама философия трактовалась ими как упражнение в добродетели. Радикальные идеи воздержания вплоть до крайних форм самоограничения проявились в кинизме, особенно в учении и образе жизни Диогена. Аскетизм как установка на тренировку плотского ради возвышенного духовного ярко представлен в эллинистическую эпоху в неопифагореизме и неоплатонизме. Ко времени возникновения христианства в эллинистической и иудейской традициях был накоплен широкий арсенал аскетических практик и учений. Христианство восприняло греческое слово askesis (упражнение) и применило его для обозначения форм религиозного подвижничества, которые предшествовали христианству (например, образ жизни Иоанна Предтечи) или развились в христианской среде. К таким формам относятся добровольное самоограничение в пище, отказ от имущества в пользу бедных, безбрачие, целомудрие, пустынничество и пр. Так, у иудеев христианство переняло отказ от всех удовольствий, посты, ограничения в сне (1–2 часа в сутки), намеренное создание суровых условий для проживания. Христианский аскетизм, обладая чертами внешнего сходства с некоторыми восточными традициями аскезы, однако сильно отличается от них идейной мотивацией: здесь аскетизм выступает составной частью непримиримой борьбы духа и плоти. В борениях с плотскими побуждениями христианство видело путь к очищению души от греха. Поскольку «у греха и у души своя особая природа», то считается, что аскетическими усилиями их можно разъединить. Отсюда и цель христианского аскетизма – свобода от греха, «чистота сердца», открывающая доступ в Царство Божье. Под влиянием аскетизма во многих религиях, в том числе и в христианстве, развился особый институт монашества. С его возникновением связан и расцвет аскезы (IV–V вв.). В первые века христианства появляются постники и молитвенники, не налагавшие на себя обетов, как потом монахи, но проводившие жизнь в посте и молитве. Они получили название аскетов (или «аскитов», отсюда – место их спасения «скит»). Аскеты не обязательно должны были состоять в клире и принимать участие в богослужении. Слово «аскет» («аскит») на языке древних философов означало упражнение в добродетели и особенно в подчинении своей воли. Христианские аскеты по характеру своих упражнений были близки к еврейским терапевтам, о которых говорит Филон Александрийский, хотя Евсевий Кесарийский в «Церковной истории» утверждает, что они (т.е. терапевты), по крайней мере позднейшие, были уже христианами. По роду жизни принадлежали к аскетам, но не к терапевтам, Иоанн Креститель и Анна-пророчица, а также ученики евангелиста Марка. Ориген в трактате против Цельса называет аскетами всех, кто не только воздерживается от употребления в пищу мяса, но и мог прожить без пищи два или три дня, а также тех, кто предавался молитвенным подвигам и проводил большую часть дня при богослужении. Кроме того, дела милосердия и презрение к миру с его обычаями, с обречением себя на служение Богу и неимущим давали право на почетное имя «аскетов». Так назывались при Комоде бывший Антиохийский епископ Серапион и палестинские мученики, до страдания (в правление Диоклетиана) жертвовавшие свой достаток на бедных. Аскеты носили, если не особого покроя, то отличного от других цвета одежду, преимущественно коричневого и черного цветов, а поверх другой одежды – «плащ философов». Черное монашеское одеяние – дань этой традиции. Оно должно подчеркивать пренебрежение к общественным вкусам, отделение себя от мира заведомо неблаговидной одеждой, вызывающей у окружающих отторжение.