АРИЙ - Страница 4

 

При таком подходе Иисуса Христа нельзя было в подлинном смысле считать Сыном Божьим, и Арий утверждал, что Иисус – Сын Божий только по усыновлению. В этом споре проявилось несовершенство христианской догматики того времени, которая, по утверждению апологетов, получила свой завершенный вид еще в апостольские времена. Однако в посланиях апостола Павла еще нет завершенности идей сыновства и Боговоплощения, нет различия между реалистической и символической мистикой. Но именно мистика апостола Павла занимает своеобразное положение между примитивной и умозрительной мистикой: его религиозные представления значительно возвышаются над представлениями, господствующими в примитивной мистике восточных и греческих культов. Таким образом, диспут с Арием затронул нерешенные проблемы, возникшие из слияния христианства с эллинистическими мистериальными культами и восточным дуализмом. Он отстаивал такое понимание Иисуса Христа, которое отдаляло Его от абсолютного Бога Отца и приближало к сотворенному миру. Из этой концепции с логической необходимостью вытекало одобрение мирской жизни и утверждение примата светской власти над церковью, что и вызвало враждебное отношение к Арию со стороны клира. Получалось, что арианство – это христианство мирян (по преимуществу зажиточных горожан и солдат, позднее – воинов-варваров). Тот же мирской дух Арий внес и в богословскую литературу: древнехристианская аскетическая суровость стиля здесь не могла рассчитывать на успех, но и традиции языческой классики были слишком академичными и устаревшими. Поэтому Арий, сочиняя для широкой пропаганды своих взглядов поэму «Фалия» (книгу, состоявшую главным образом из стихов, предназначенных для простолюдинов), обратился к иным традициям. Богословские вопросы были изложены в ней настолько популярно, что стали достоянием уличных пересудов и вовлекли в спор множество мирян. О том, как сторонники Ария проповедовали свои идеи, писал позже Афанасий Великий: «Доныне еще ариане не в малом числе ловят на торжищах отроков и задают им вопросы не из Писаний Божественных, но как бы изливаясь от избытка сердца своего: «Несущего или сущего сотворил Сущий из сущего? Сущим или несущим сотворил Его?» И еще: «Одно ли нерожденное или два нерожденных?» Потом приходят они к женщинам и им также предлагают свои неприличные вопросы: «Был ли у тебя сын, пока ты его не родила? – Как не было у тебя сына, так не было и Божьего Сына, пока Он не рожден». Все полно людьми, рассуждающими о непостижимом, – улицы, рынки, перекрестки. Спрашиваю, сколько оболов надо заплатить, – философствуют о рожденном или нерожденном. Хочешь узнать цену на хлеб, – отвечают: «Отец больше Сына». Спрашиваешь, готова ли баня, – говорят: «Сын произошел из ничего». Из этих слов видно, как глубоко арианская ересь волновала тогдашнее общество. Это и понятно – ведь народ чувствовал, что спор идет не об отвлеченном теоретическом вопросе, но о самом существе веры. Более того, из приведенной цитаты Афанасия Великого можно сделать вывод, что народ просто глумился над уже всесильным клиром, приватизировавшим себе монополию на истину. Александрийский пресвитер отстаивал такое понимание Иисуса Христа, которое отдаляло его от абсолютного Бога Отца и приближало к сотворенному миру. Блестящий проповедник, он знал своих слушателей – граждан Александрии, привыкших к жизни большого города. Мы мало знаем о его поэме – она утрачена (возможно, что это была не поэма, а смешанный стихотворно-прозаический текст типа так называемой «менипповой сатиры»). Но показания современников складываются в достаточно определенную картину.

 



 
PR-CY.ru