Яркий пример апофатического богословия в собственном смысле слова дает Филон Александрийский, в мировоззрении которого противоречиво соединились ветхозаветная вера в Единого Бога и стремление выразить ее в категориях греческой философии. Он утверждает, что стремящиеся познать Бога как Безначального при помощи тварного идут снизу вверх, как бы по некой небесной лестнице, путем размышления восходя от дел к Творцу. Эти люди, – говорит Филон, – подобны тем, которые природу монады хотят познать при помощи диады. Философское познание может привести человека только к признанию бытия Бога, Который абсолютно прост, а потому и непостижим методом дискурсии. Поэтому к пониманию того, что есть Бог, можно приблизиться только путем отрицания того, что Он не есть. Всякая качественная определенность вносила бы ограничение в Божество, и поэтому Филон называет Бога бытием чистым, бескачественным и не имеющим никакого определенного признака. Бог не может быть мыслим ни как безусловное благо и любовь, ни как абсолютная красота, ни как совершеннейший разум, потому что по своему существу Бог выше всех этих атрибутов личного бытия, лучше, чем само благо и любовь, совершеннее, чем сама добродетель, прекраснее, чем сама красота. Его нельзя назвать и разумом в собственном смысле, поскольку Он выше всякой разумной природы. Он не есть и монада в строгом смысле слова, но чище, чем сама монада, и проще, чем сама простота. Его нельзя, наконец, назвать и жизнью, поскольку Он больше и выше, чем жизнь, Он есть вечный и неиссякаемый ее источник. Философский апофатизм платонизма был воспринят христианскими философами Александрийской школы: Климентом Александрийским и Оригеном. При всем типологическом сходстве их апофатического метода с философской традицией в их системах намечаются и его существенные отличия, которые впоследствии у каппадокийских отцов церкви (и в еще большей степени – в «Ареопагитиках») предстанут в совершенно преображенном, христианизированном виде. Климент является представителем первого течения апофатического богословия: он резко отрицал возможность какого бы то ни было концептуального знания о Боге, непостижимого по своей природе. Другое течение апофатического богословия начинает формироваться в работах Оригена, для которого Бог оказывается непостижим не по природе, а лишь в силу немощи человеческого разума, не способного вырваться из плотского мира множественности вещей и ощущений. Развитию идеи о непознаваемости Божества разумом у Климента Александрийского посвящена 12-я глава V книги «Стромат»: «Каким именем назвать Того, который не рожден, не имеет ни различий в себе, ни определенного вида, ни индивидуальности, ни числа?.. Скажете ли вы, что Бог есть целое? Определение несовершенное, потому что целое собой представляет количество все-таки соизмеримое, а Бог есть Отец вообще всего существующего. Захотите ли вы наделить Его разными частями? Но этого вы не в состоянии сделать, ибо в существе своем сие Единое неделимо. Вот почему Бог беспределен, бесконечен вовсе не в том смысле, как нам представляется это, – как если бы мы не могли Его обнять своей мыслью, а в том, что Бог и не подлежит измерению, и нет пределов, границ в Его существе. Нет также в Нем и форм, а равно не может Он быть и наименован. А если иногда мы и именуем Его такими выражениями, как Единый, Благий, Дух, Сущий, Отец, Бог, Творец, Господь, мы употребляем их не в качестве Его имени. Мы прибегаем к помощи этих прекрасных слов лишь вследствие затруднительного положения, дабы остеречься от других наименований, коими мог бы быть унижен Вечный.