Студенческая аудитория в динамике жизни

Из публикаций в журнале «Высшее образование в России»

Вузовская жизнь

«Бывали дни веселые», — пели мы когда-то в студенческую пору шутливую песенку. И в этой шутке была только доля юмора, потому что студенческие годы остаются в памяти как самая светлая и беззаботная пора жизни. Нет, мы не были более сытыми и застрахованными от житейских передряг, чем студенчество нынешнее. Слово «студент» и тогда уже имело в чьих-то глазах насмешливо-ругательный оттенок. Но каждый из нас чувствовал себя частицей единого, спаянного общим презрением к трудностям жизни коллектива. Да, мы были романтиками. Студенческие стройотряды создавались тогда далеко не из-за желания существенно улучшить скудный студенческий бюджет. Или не только из-за этого. Дым костров и песни под гитару создавали атмосферу бескорыстной дружбы, придавая жизни дополнительный смысл и сладковатый привкус.

Нет, я не хочу ничего идеализировать. Имелись среди нас и такие, кто готовился сделать себе карьеру. Но для основной же массы студенчества было характерно презрение к богатству: бедность не была унизительной. Главное было в другом: мы знали, что после окончания вуза будем обеспечены работой, с голоду не умрем, хотя больших денег никогда получать не будем. Те, кто хотел иметь хорошую зарплату, к высшему образованию не стремились, а искали себе иные пути достижения жизненного благополучия.

Не наша вина была в том, что умственный труд ценился ниже физического; многие стремились учиться только потому, чтобы «не горбатиться» на тяжелом физическом труде. Но те, кто «горбатился», хоть и хвастались своей зарплатой, втайне всегда завидовали имеющим диплом о высшем образовании. Мы это тоже понимали, иначе не лезли бы из кожи вон, чтобы пройти конкурсы на вступительных экзаменах.
Смысл и стимул в образовании был только в этом. Многие из нас были уверены, что после окончания вуза будут делать больше вид, что работают, потому что начальство будет делать вид, что платит нам заработную плату.

Таковы были условия, игры, характерные для студенческой аудитории, говорить о которой в отрыве от происходящих в обществе процессов, от всего общества в целом было бы бесполезно. Да, мы делали вид, что впитываем знания, но впитывали их только до ближайшей сессии, в лучшем случае — до государственного экзамена. Потому что иначе нас лишали стипендии, а это для многих было немаловажным.

Мы не любили спорить, потому что высшая школа была в высшей степени схоластической. Нас делали начетчиками, обучали по единому образцу, а тот, кто пытался мыслить нестандартно, вызывал подозрение.

Что было, то было. Это — наша история, от которой теперь никуда не спрячешься. Но мы учились читать между строк, постигая эзопов язык эпохи, видели, что время от времени из библиотек исчезают книги известных авторов; значит, те эмигрировали, надо их запомнить, чтобы не процитировать в ответственный момент на экзамене. Тем самым каждый приходил к пониманию, что нам говорят не всю правду, старался додуматься до нее сам, развивая, таким образом, способность анализировать. Чьи-то слова могли кого-то напугать, из-за них могли выгнать из вуза и даже из страны. Поэтому многие верили, что слова и знания имеют магическую силу и ценность сами по себе. Шел поиск единомышленников не только среди студентов, но и среди преподавателей. Мы группировались вокруг них: так складывались стихийно школы, научные направления.

Были среди нас и те, кто приучал себя говорить только то, что от них хотели услышать. Такие больше преуспевали. Те, кто овладевал таким искусством в совершенстве, позже начали издавать свои книги, стали руководителями с учеными степенями и высокооплачиваемыми должностями.

Поэтому бессмысленно удивляться, к примеру, тому, что иной профессор кафедры научного коммунизма в одночасье становится ныне убежденным сторонником рыночной экономики, а бывший партийный работник — злейшим врагом коммунистической партии.
Да, реформы были неизбежны, потому что нельзя было играть до бесконечности в одну и ту же игру.
Условия же новой игры только отрабатываются. Вопрос только в том — кем? И как это отразится на образовании вообще и на студенческой аудитории — в частности?

Принятый недавно Закон Российской Федерации «Об образовании» предоставляет полную свободу образовательным учреждениям, начиная с разработки собственных учебных программ в соответствии с учетом новых требований, и до полной хозяйственной самостоятельности. Теоретически правильно, но не поймет ли кто, что это означает отказ государства от поддержки образования вообще? Новые стандарты в образовании существуют пока только теоретически, и будут отрабатываться путем экспериментов. Простите, но ведь в эти эксперименты втягиваются люди, их судьбы и судьбы их родителей. Провозглашенная гуманизация образования должна быть гуманна по своей сути, а образование должно остаться самой защищенной сферой в государстве! И еще: судьба реформ напрямую зависит от того, что понесут преподаватели в студенческую аудиторию, а студенты — в жизнь.

Имея дело с педагогическими вузами, я вижу, как они стараются идти, что называется, в ногу со временем. Во многих из них намерены обучать студентов новым специальностям: маркетингу, менеджменту, бизнесу, разъяснять не законы экономического развития социализма или капитализма, а те экономические закономерности, которые характерны для любого общества.

Честно говоря, такие общие закономерности выявить довольно трудно, поскольку экономическое состояние общества зависит от многих факторов, в том числе этнических, религиозных и т. д. Учитывая, что наш образовательный процесс должен быть обязательно деидеологизирован, это понять еще хоть как-то можно. Можно признать и несостоятельность марксизма на практике уже в том, что в известной формуле «деньги-товар-деньги» совсем не обязательно среднее звено: наши отечественные бизнесмены прекрасно научились приобретать деньги, не имея никакого товара, чему их, кстати, не обучали ни в одном вузе. Да и в зарубежном, капиталистическом бизнесе о возможности такого бессовестного надувательства, насколько известно, не подозревали.

В Пензенском пединституте планируется обучать будущих учителей искусству верховой езды. Это понять трудно, на первый взгляд, если учесть, что лошадь в нашей жизни — большая редкость. Конечно, учитель должен уметь все: но прежде всего он должен уметь учить детей, знать их психологию. А много ли найдется среди будущих педагогов тех, кто смог бы перечислить хотя бы десять способов заставить ребенка слушать? А методов проверки знаний?

Неплохо для общего развития преподавать хореографию, учить плавать и играть в большой теннис, учить два иностранных языка. Хорошо, что в Пензе нашлись коммерческие организации, готовые выложить по 125 тысяч рублей для обучения молодых людей специальности «Экономика и управление производством», а затем заберут этих специалистов себе. То есть педвуз должен будет готовить специалистов не только для сферы образования, но и для других областей народного хозяйства. Получается так, что из желания выжить пединституты должны будут выполнять заказы организаций, не имеющих к образованию прямого отношения.

Студенты же в большинстве своем вынуждены больше думать о хлебе насущном, чем о науке, заниматься случайными, а иногда сомнительными заработками. Не унизительно ли это для будущих педагогов?

«Что-то похожее на унижение было, но прошло, — говорит студент третьего курса филологического факультета Пензенского педагогического института Александр А., который торгует книгами, сигаретами и другим мелким товаром в первом корпусе пединститута. — Но нас к этому обстоятельства вынуждают. Не грабить же идти! А нищим быть унизительно. Буду ждать, когда можно будет жить работой в школе, занятиями литературой».

Тем не менее, количество желающих получить высшее образование не уменьшается, а во многих вузах конкурсы даже возросли. И особенно — в педагогических. Причина, на мой взгляд, в том, что коммерческие структуры охотнее берут на работу именно выпускников педагогических вузов, которые более коммуникабельны и исполнительны, более щепетильны и пунктуальны, более обучаемы и, наконец, артистичны. Время «бизнесменов», лица которых не тронуты интеллектом, быстро пройдет, если их безмерная наглость не приведет к микро-социальным взрывам.

Опорой и надеждой проводимых реформ может быть только интеллектуальная часть общества. Люмпенизировать интеллигенцию было бы непоправимой ошибкой. Интеллект всегда сильнее грубой силы, и если миллионы ученых, врачей, учителей окажутся обманутыми, скажем, той же ваучеризацией, то любые реформы останутся только благими пожеланиями или социальными потрясениями.
Помоги, Господи, России избежать новых бед!

Но чтобы избежать новых бед, одной молитвы мало. Необходимо сделать именно интеллигенцию основным сторонником проводимых реформ. И немедленно на деле, а не на словах приступить к реформе образования. Надо формировать так называемый средний класс из предпринимателей, но не помешало бы и интеллигенции выделить принадлежащую ей часть национального богатства. Не только в форме ваучеров, а таких акций, ценность которых была бы достойной интеллектуального труда, выше всего ценимого во всем цивилизованном мире. Иначе процесс люмпенизации коснется, прежде всего, интеллигенции.

Необходим, мне кажется, подзаконный акт о высшем образовании, который расставил бы все правовые аспекты, касающиеся вузов, без чего ни о какой их самостоятельности говорить пока не приходится. И еще: Закон должен всеми и неукоснительно выполняться. А если Закон не выполняется, то острый на язык нынешний студент открыто заявит об отсутствии у государства его неизбежного атрибута — власти. И начнет что-нибудь придумывать, как бывало в истории неоднократно.

От редакции. Мы убеждены в том, что автором статьи проблемы студенческой аудитории только затронуты, а рецепты спасения образования являются далеко не исчерпывающими. Это слишком большая и сложная тема, которую нельзя раскрыть в одной статье. Поэтому мы готовы предоставить страницы нашего журнала для самых различных точек зрения по этой проблеме. Мы глубоко убеждены, что среди наших читателей нет людей равнодушных и неспособных выразить себя. Наш коллективный разум поможет объединить усилия для спасения каждого из нас от одиночества и отчаяния — психологических спутников всех наших бед.



№ 4, 1992. С. 53–55.

 
PR-CY.ru