Что касается стратегий философствования, предложенных Яковом Адольфовичем, они кажутся кому-то очень близкими, а что касается стратегии «инвайдер», то это воспринимается как новая интересная стратегия философствования, которая связана с универсализмом, с неким Новым Синтезом и в мышлении, и в мировоззрении, и в мироотношении. Но каким будет этот Новый Синтез, об этом еще предстоит подумать.

Яков Фельдман свою концепцию не считает философией (любовью к мудрости), а просто любовью. На упреки в бессистемности изложения он отвечает: «Зачем мне шоры, которые придумывают те, кто пытается оправдать собственное видение мира?» А на упреки в противоречиях самому себе парирует: «То, что я говорю сейчас, возможно, действительно противоречит тому, что сказал ранее. Это оттого, что частичное отрицание прежних представлений и есть развитие. В процессе беседы я понял что-то новое, иначе увидел мир, и взгляды мои переменились. Что же в этом неправильного?» А на замечания об отсутствии логической стройности и законченности философской системы удивляется: «А кому она нужна? Да и что в ней пользы? Людям нужны не учения, им нужна любовь». «Но ведь это – несерьезно», – говорят ему, но что Яков Адольфович невозмутимо, как истинный философ, отвечает оппоненту: «Зато ты относишься ко всему слишком серьезно. Перед вечными вопросами мы все равны. Взгляни на мир глазами незнакомца, и ты увидишь много нового и необыкновенного, чего прежде не замечал. Опыт моей жизни показал, что вероятность неожиданного развития событий гораздо больше, чем вероятность исполнения намеченного. Поэтому жить надо каждый день и быть готовым ко всему. Это наиболее мудрое решение. Строить же планы глупо, потому что никогда не знаешь наверняка, что произойдет в следующую минуту. Я научился дорожить мгновением, поскольку именно из них состоит наша жизнь. Даже научился создавать мгновения счастья. Стоит только сказать себе, что никогда ничего лучше не будет, и это последние минуты твоей жизни, как сразу почувствуешь себя счастливым. Счастье и состоит в умении ценить мгновение. Однако мало кто размышляет о прожитом дне, о содеянном добре и зле. И не потому, что им всегда некогда, не потому, что заботы о хлебе насущном не оставляют времени задуматься. Просто если постоянно думать о прожитом с позиций Вечности, то невольно вся жизнь будет подчинена тому главному, что остается после нас и что мы уносим с собой за границу смерти».

Все это достаточно интересно, но и достаточно старо. Ничего нового, что требовало бы нового названия, в концепции Якова Фельдмана нет. Она полностью укладывается в традиции постмодернизма. Но есть в ней желание опередить время, обозначить словом то, чего пока нет и едва ли когда будет. В нашей реальности культура насквозь прагматична, более того – насквозь утилитарна, грубо говоря, продажна. У нас пока ценность произведения определяет ее рыночная цена. Важен не сам автор, а его бренд. К тому же, у нас нет никаких общепризнанных ценностей, которые выходили бы за рамки каких-нибудь личностных предпочтений. О каком постпрагматизме мы можем сегодня говорить? Постпрагматизм, в моем представлении, – как бесклассовое коммунистическое общество, социальная утопия, которая отдаляется по мере приближения к ней. Постпрагматизм – это как идея социальной справедливости, но не в отношении к обществу, а в отношении к культуре. Но идея социальной справедливости была искажена советской властью, а идея постпрагматизма искажена Яковом Фельдманом.