В начале своего правления Максенций, чтобы расположить в свою пользу римский народ, поддерживал в Риме христиан, но, по-видимому, он ошибся в своих расчетах, так как вскоре счел за лучшее опираться на языческую часть населения и преследовать христиан. В 312 г. он погиб в Тибре, сражаясь с Константином. Но антихристианская политика Максенция принесла христианам огромную пользу: благодаря ей симпатии всех христиан перешли на сторону Константина, а война между ним и Максенцием получила значение борьбы христианства с язычеством и, стало быть, его победа – это победа христианства.

Став благодаря этой победе властителем Запада, Константин задумал наградить христиан за их к нему расположение. Но для этого ему нужно было содействие властителя Востока, где после смерти Галерия (311 г.) началась борьба между двумя его соправителями, Лицинием и Максимином. Казней Максимин не любил, больше всего старался поднять языческое жречество, чтобы создать из него противовес христианскому клиру, поощрял полемическую литературу против христиан, награждал города, которые твердо держались языческих культов и т.д. Лициний, напротив, считался другом и доброжелателем христиан, поэтому вместе с ним Константин после победы над Максимином условился издать эдикт о веротерпимости по отношению к христианской религии. Максимин принял к сведению эдикт, чтобы не ссориться с Константином до решения своего спора с Лицинием. Спор этот, впрочем, вскоре был решен, и побежденный Максимин недолго пережил свое поражение. Теперь предстояла борьба между Западом и Востоком, между Константином и Лицинием. Ввиду несомненных симпатий христиан к Константину Лициний счел полезным заручиться расположением хотя бы языческой части населения и объявил с этой целью новое гонение, возобновившее традиции Диоклетиана. Но борьба продолжалась недолго: в 325 г. Константин, выступивший открытым заступником христиан и сражавшийся под знаменем Христа, одержал победу над Лицинием, которая сделала его самодержцем всей Римской империи. Христианскому культу была обеспечена свобода во всех частях империи, а вопрос об отношении императорской власти к христианам и христианству вступил в новую фазу.

Если подойти непредвзято к оценке гонений на христиан в этот период, то обращает на себя внимание тот факт, что преследования были не столько за веру, сколько против усиления власти христианского клира, и сопровождались конфискациями имущества. Это не случайно, потому что после победы Церкви над апостольско-пророческой реакцией монтанизма последовало усиление значения клира как обособленной части христианской общины. Так, папа Фабиан (236–250 гг.) учредил низший клир в пяти степенях и разделил свою общину в соответствии с административным делением города Рима на регионы, определяя в каждый приход по одному диакону или субдиакону. Вскоре после Фабиана папа Дионисий (259–268 гг.) определил епархии (диоцезы), подвластные его митрополичьей кафедре, чем и была завершена централизация Италии, за которой последовала централизация всей Церкви: из соперничающих с Римом митрополий вначале была сломлена эфесская, а затем и антиохийская. Антиохийская Церковь была сломлена при участии императора Аврелиана. Другие митрополичьи и епископальные Церкви еще отстаивали свою самостоятельность, ссылаясь на апостольское преемство, ради которого составлялись апокрифические табели епископов вплоть до какого-нибудь апостола-основателя.

Эта внутренняя централизация прогрессировала в ущерб общинному самоуправлению. Выбор епископов от общины окончательно переходит к клиру как преимущественному носителю даров Святого Духа. Нет сомнения, что гонения значительно содействовали усилению епископата, поскольку были направлены преимущественно против клира; Церковь прославляет в этот период именно епископов-мучеников, чтобы подчеркнуть святость их власти, дающую право отпущения грехов, якобы подтвержденное и признанное за епископами вследствие победы над монтанизмом. Наконец, епископы отстаивали свое право владеть имуществом общины, право, присвоенное не общине как таковой, а именно епископу как ее представителю. Императоры тем самым оспаривали с клиром свое право распоряжаться имуществом христианской общины, а вместе с ним – и христианами. Таким образом, гонения на христиан объясняются не особенностями их верований, а вмешательством клира в имперскую политику Рима. У христиан врагов не может быть по определению, враги могли быть только у клира, и врагами были римские власти, язычники, а также епископы других внутрицерковных структур, посягающие на их церковную собственность. А если есть власть и собственность, то для их сохранения и приумножения нужна идеология. Нет власти и собственности – нет врагов, нет врагов – нет идеологии (она и не нужна). Поэтому в указанный период христианская литература расцветает преимущественно не в форме апологетики, а в форме догматики.