В течение данного периода почти совсем исчезает различие между культурным уровнем язычества и христианства; это видно из того внимания, которое философ-платоник Плотин уделяет христианским догматам. Значительно изменилось и отношение к христианству всего языческого общества; и это изменение одинаково касается как простонародья, так и образованной части общества. Однако обвинения христиан в атеизме при этом остаются в силе; с идолопоклонством христиане ни в какие компромиссы не входили, и хотя провинциальные синоды старались удерживать верующих от мученичества, тем не менее, такие случаи происходили часто, и там, где они происходили, ожесточали народ. Случалось также, что какое-нибудь всенародное бедствие, приписываемое гневу богов, подавало повод к христианским погромам, но прежнее единодушие в этом между властями и обществом в этот период заметно слабеет. Замечается даже доброжелательное отношение к пострадавшим христианам и удерживание их от добровольного мученичества. Содействовал этому тот факт, что упрек во вражде к императору уже не так ожесточал общество: за случайных императоров смутного периода народ заступался уже не так горячо. Упрек же в фиестовских пиршествах и эдиповских совокуплениях умолкает совсем: жизнь христиан стала более открытой. Каждый случай, доказывающий с точки зрения народной психологии немощь богов в сравнении с христианским Богом, увеличивал число обращаемых, а так как принципиального различия в мировоззрения языческой толпы и христианской толпы не было, то переход из одной в другую совершался легко и быстро. Особого рода затруднение представляло войско. Воинская присяга делала религию гораздо более определенной, чем гражданская религия язычников. Не случайно все императоры – гонители христиан были военными императорами; «сенатские» императоры относились к христианам гораздо доброжелательнее, начиная уже с Александра Севера. С другой стороны, те страшные бедствия, которые Рим испытывал от варваров именно в этот смутный период, естественно должны были породить мнение, что те же боги, которые возвеличили Рим в былые века за его благочестие, теперь карают его за богоотступничество, которое он проявил в лице своего христианского населения.

Тем не менее, римские власти по-прежнему имели дело лишь с отдельными христианами, доказывавшими свою зловредность тем, что отказывали в поклонении императору или смущали народ новыми верованиями и культами. Этим во многом объясняются гонения при императоре Деции: Риму угрожала опасность со стороны готов, и наказание безбожников должно было поднять дух оробевшего населения. Гонения при его преемнике Валериане, когда началось распадение империи, были особенно сильными, но они свидетельствуют, во-первых, о желании найти «козлов отпущения» в лице христиан, а во-вторых, лишение гражданских прав и конфискация имущества, видимо, играли не последнюю роль. При Клавдии Готском и Аврелиане, когда империя была спасена, гонения прекратились, а император Аврелиан даже принял участие в антиохийском споре, чтобы препоручить его римскому папе.

Диоклетиан религиозными реформами хотел ознаменовать свое правление, но они сами собой привели его на путь запрещения сначала манихейства, этого посредствующего звена между культом Митры и христианством, а затем и самого христианства. Впрочем, гонения эти были суровыми только на Востоке; на Западе рвение властей было значительно слабее, что позднее было приписано христианским симпатиям соправителя Диоклетиана, Констанция Хлора, отца Константина Великого. Бывший помощник и вдохновитель Диоклетиана Галерий продолжил его политику в подвластной ему области Востока до 311 г. Но когда коалиция Константина и Макценция на Западе приняла угрожающий для него характер, он счел за лучшее разрешить христианам свободу богослужения под условием, чтобы они ничего не предпринимали против существующего порядка. Так значение христианства как политической силы было признано самой властью.